Фантастическая повесть  (1837)   

Был жаркий полдень, листок не шевелился, ветер подувал то с той, то сдругой стороны. Десятилетний Лотарий выходил медленно из леса: он набегалсяи наигрался вдоволь; в руке у него был маленький детский лук и деревянныестрелки; пот катился с его хорошенького, разрумянившегося личика,оттененного светло-русыми кудрями. Ему оставалось пройти еще целое поле; скаждым шагом ступал он неохотнее и, наконец, бросился усталый на травуотдохнуть немного; его шапочка свалилась с него, и волосы рассыпались.Лотарий поднял глаза кверху, где ослепительным блеском сиял над нимбезоблачный голубой свод с своим вечным светилом. Скоро эта однообразнаялазурь утомила взоры дитяти, и он, поворотившись на бок, стал без всякойцели смотреть сквозь траву, его скрывавшую. Вдруг ему показалось, что нанебе явилось что-то; он поднял опять глаза: легкое облачко неприметнонеслось по небу. Лотарий устремил на него свои взоры. Какое хорошенькоеоблачко! Как отрадно показалось оно ему в пустыне неба. Облачко достигло досредины и как будто остановилось над мальчиком, потом опять медленнопродолжало путь свой. Лотарий с сожалением смотрел, как облачко спускалосьвсе ниже, ниже, коснулось земли, как бы опять остановилось на минуту и,наконец, исчезло на краю горизонта: в небе опять стало пусто; но Лотарийвсе смотрел вверх; он ждал, не появится ли опять милое облачко. В самомделе, через несколько минут (благодаря переменному ветру) показалось оноопять на краю неба. Сердце у Лотария сильно забилось: облачко сделалось ужкак бы ему знакомым; он не спускал с него глаз: ему даже показалось, чтооно имеет человеческий образ, и он еще более стал всматриваться; облакоподвигалось так тихо, как будто не хотело сходить с неба, и, казалось,медлило; наш Лотарий долго еще любовался им; но другое большое облакоподнялось, настигло легкое облачко, закрыло его собою и исчезло вместе сним на противоположном конце неба. Крик досады вырвался у Лотария."Проклятое облако, - сказал он, - теперь, Бог знает, увижу ли я опять своемилое облачко!" Он пролежал еще четверть часа, не сводя глаз с неба, но оновсе по-прежнему было чисто и безоблачно. Лотарий, наконец, встал и пошелдомой, в большой досаде. Следующий день был так же хорош. Лотарий пошел нато же место, в тот же час, но ничего не видал. Вечером, перед закатомсолнца, сидел он над прудом; широкое пространство вод отражало в себечистое небо, и наш ребенок задумался. Вдруг он видит в воде, что что-тонесется по небу. Каково ж было его удивление и радость, когда он узнал своемилое личико: он не смел отворотить глаз от пруда, он боялся потерятьмгновение. Облачко плыло. Лотарий еще явственнее различал в нем видчеловека; ему показалось теперь, что видит в нем прекрасный женский образ:распущенные волосы, струящаяся одежда... и все более и более вглядывалсяЛотарий, и все явственнее и явственнее становилось его видение. Облачкодостигло конца горизонта и исчезло. Лотарий ждал, не вернется ли оно, нооблачко не возвращалось. На третий день он почти не сходил со двора ибеспрестанно взглядывал на небо, боясь пропустить свое облачко; и он увиделего около полудня; оно было уже на середине; за ним неслось другое облако,которое Лотарий также узнал и погрозил ему кулачком своим. Теперь онсовершенно уверился, что любимое его облачко имело женский образ; другоеоблако также он разглядел лучше; оно имело вид грозного старика с длинноюбородою, с нахмуренными бровями; и то и другое облако, достигнув краянебес, скрылись одно за другим. Лотарий ждал следующий день, третий,четвертый, но облако не появлялось, и он совершенно отчаялся его видеть иперестал ждать его. Прекрасная погода все продолжалась. В одну жаркую ночьвсе семейство Грюненфельдов (это была фамилия Лотария) легло спать надворе, маленький Лотарий также; скоро заснул он, и когда нечаяннопроснулся, то луна была высоко, и Лотарий, к удивлению и радости, увидалопять свое облачко, а за ним большое облако. Свет луны, сквозь тонкий мракночи, придавал еще более жизни фантастическим образам на небе. Промчались,пронеслись облака, спустились к земле и исчезли. Лотарий все еще смотрел нанебо. Вдруг в роще послышался ему шум; он взглянул: между деревьев мелькалаи приближалась стройная, бледная девушка, в которой он сейчас узнал своеоблачко, а за нею высокий, мрачный старик, точь-в-точь, как то большоеоблако, виденное им опять на небе. Они вышли из рощи и тихо между собоюразговаривали.  - Пусти меня, - говорила девушка-облако, - я хочу взглянуть на этогомилого, невинного ребенка, хочу поцеловать его.  - Дитя мое, - говорил старик, - оставь людей в по-кое; не сходи наземлю; не оставляй лазурного пространства Прекрасной твоей родины. Человекрад будет лишить тебя твоего счастия.  - Нет, нет, отец мой; не променяю я небо на землю; здесь мне трудноходить, на каждом шагу спотыкаюсь я, а там привольно летать и носиться накрыльях ветра; но мне нравится это милое дитя; мне хочется хоть раз подойтик нему, потрепать его русые кудри; ты видишь - он спит. Потом мы опятьунесемся с тобою на небо и, если хочешь, умчимся далеко, далеко отсюда...О, позволь мне, я обещаю долго не прилетать в страну эту, сколько угоднотебе, позволь мне взглянуть вблизи на это милое дитя.  - Изволь, - сказал старик, - но мы сейчас же оставим эту страну.  Лотарий, между тем, догадался и закрыл глаза. Он чувствовал, какдевушка подошла к нему, наклонилась над ним, потрепала слегка его розовыещеки, разбросала кудри и поцеловала его в лоб, сказав: "Милое дитя". Потомон слышал, как она удалялась; открыв глаза, он видел, как между ветвями ещемелькали девушка и старик и, наконец, исчезли в глубине рощи. Через минутулегкое облачко, а за ним большое облако промчались по небу над головоюЛотария. (Ему показалось, что девушка заметила, что он не спит, и с улыбкойкивнула ему головою.)  Всю ночь не мог заснуть Лотарий. Ему становилось грустно до слез, чтоон долго, а может быть и никогда, не увидит своей милой девушки-облака.  Весь следующий день он был очень задумчив.  Вот происшествие из младенческой жизни Лотария; оно сделало на негосильное впечатление; он не рассказывал его никому - как потому, что емуникто бы не поверил, так и потому, что воспоминание об этом было для негосокровищем, которого он ни с кем разделить не хотел. В самом деле. долгодевушка-облако жила в его памяти, была его любимою мечтою, услаждала,освежала его душу. Но потом время, науки, университет, свет, в которыйвступил он, светские развлечения мало-помалу изгладили из сердца его памятьчудесного происшествия детских лет, и двадцатилетний Лотарий уже не мог ивспомнить о нем.   

* * * 

   В освещенной большой зале гремела музыка, и вертелись, одна за одною,легкие пары. Лотарий, одетый по последней моде, был там и, казалось, весьпредался удовольствию бала. Кто бы узнал в нем того десятилетнего мальчикас розовенькими щечками и веселым личиком! Его кудри, небрежно вившиеся поплечам, были теперь острижены модным парикмахером; его прежде полную,открытую шейку сжимал щегольской галстук, во всем костюме видна былаизысканность; на лице, прежде беззаботном и прекрасном, проглядываласмешная суетность и тщеславие, какое-то глупое самодовольство. ЛотарийГрюненфельд считался одним из первых fashionables.  Танцуя в кадрили, он нечаянно обернулся и увидал, что какая-тодевушка, бледная, высокая и прекрасная, которой он прежде не замечал,задумчиво и печально на него смотрит. Это польстило его самолюбию; но, нежелая показать, что обращает внимание, он небрежно оборотился к своей дамеи начал с нею один из тех пустых разговоров, которые вы беспрестаннослышите и сами ведете на бале. Но через несколько времени он взглянул опятьи опять встретил грустный, задумчивый взор; на сей раз взор этот смутилЛотария, и он опустил глаза; в душе зашевелилось, поднялось что-то,какой-то упрек, какое- то обвинение. Не зная почему - только Лотарийчувствовал себя неправым, чувствовал стыд в душе своей, и, в самом деле,вся его жизнь, пустая, бесцветная, во всей отвратительной наготе своейпредставилась перед ним в эту минуту; в сердце его не было ни одногочувства, в голове ни одной мысли, и Грюненфельд невольно покраснел. В ту жеминуту он опомнился и, видя, что забыл долг учтивого кавалера, началпоскорее разговор с своей дамой, но на этот раз очень вяло и неловко;кой-как окончил он кадриль и отошел к стороне; теперь уж он, за колонной,не сводил глаз с незнакомой девушки. Лицо ее казалось ему знакомым; он какбудто видал ее где-то. Спустя несколько времени вышла какая- то женщина изгостиной.  - Эльвира,- сказала она,- пора, поедем. Бледная девушка встала исобралась ехать. Проходя мимо Лотария, бросила она на него такой печальный,такой глубокий взгляд, что он долго не мог прийти в себя от смущения итотчас уехал.  Приехав домой, Грюненфельд долго не мог заснуть. Прежний Лотарийпроснулся в нем. Боже мой! Боже мой! Сколько верований и надежд погубил онпонапрасну, сколько сил истощил даром! Упреки толпою вставали в душе его.Лотарий чувствовал твердую решимость пере-менить жизнь свою и вознаградитьвсе потерянное время. Он чувствовал в себе возрождающиеся силы, бодростьдуха; сердце его тихо наполнилось чувством, ум мыслью, на душе светлело.Лотарий не мог, однако же, в эту минуту не обратить внимания на причину еговнезапной внутренней перемены - он вспомнил бледную девушку.  - О, это верно ангел-хранитель мой, - сказал он сам себе, - егожелания будут моим законом, пусть будет она моим путеводителем в этойжизни. - И он лег с твер-дым намерением отыскать и узнать эту чуднуюдевушку, которой считал себя столько обязанным. На другой день поутрупоехал он к г-же Н., у которой на бале был он вчера. Она была дома. Лотарийзаговорил о вчерашнем вечере и спросил, наконец, кто эта дама, приехавшаявчера с бледной девушкой.  - Это старинная моя знакомая; она приехала недавно из Англии; еефамилия Линденбаум.  - А эта молодая девушка - ее родственница?  - Я мало имею о ней сведений; но, сколько мне известно, это еевоспитанница.  - Она часто бывает у вас?  - Она нынче будет у меня обедать, но что вы ею так интересуетесь?  - Лицо вашей приятельницы мне чрезвычайно знакомо, и я хотел узнать оней поподробнее.  В это время слуга доложил о приезде г-жи Линденбаум. Лотарийвздрогнул, и через минуту вошла г-жа Линденбаум с Эльвирой.  Робко взглянул молодой человек на девушку, но она не приметила,здороваясь в это время с хозяйкой. Подняв глаза через несколько времени, онвстретил взор Эльвиры, которая смотрела на него приветнее и не так грустно,как вчера.  Г-жа Н. просила Лотария остаться обедать, он охотно согласился. Дообеда Лотарий много говорил с г-жой Лин- денбаум. Эльвира слушала и иногдавзглядывала на него; Лотарий не смел заговорить с нею; Эльвира молчала итолько однажды, когда Лотарий говорил про первые лета жизни, говорил, что,может быть, младенчество имеет таинственное, для нас теперь потерянноезначение, она тихо сказала: "Да". Это "да" отозвалось в сердцеГрюненфельда; он взглянул на Эльвиру и замолчал; до обеда он ничего почтине говорил.  После обеда г-жа Линденбаум скоро уехала; она звала Лотария к себе, ион был вне себя от радости. Он так скоро воспользовался ее предложением,как только позволяло приличие. Когда он вошел, Эльвира была в зале. Онамолча поклонилась ему, но Лотарию показалось, что на лице ее выразиласьскрываемая радость. Она пошла в гостиную. Г-жа Линденбаум сидела и вышивалана пяльцах. После обыкновенных приветствий скоро начался одушевленныйразговор, в котором и Эльвира принимала участие. Г-жа Линденбаум просила ееспеть. Она села за фортепиано, лицо ее оживилось невыразимым чувством, всесущество, казалось, искало выражения и нашло его себе в песне. Она запела:   Смотри: там в царственном покое,  Восстав далеко от земли,  Сияет небо голубое  В недосягаемой дали.  Смотри: как быстро друг за другом  Летят и мчатся облака;  Там, под небесным полукругом,  Их жизнь привольна и легка.  Пускай красою блещет тоже  Разнообразная земля,  Но им всего, всего дороже  Свои лазурные поля.  А ты к себе мольбой напрасной  Счастливцев неба не мани -  Не бросят родины прекрасной,  Нет, не сойдут к тебе они,  Но если в их груди эфирной  Забьется к смертному любовь,  Они покинут край свой мирный,  Приют беспечных облаков,  И, жизнию дыша единой,  Бросают милую семью,  И в край далекий, на чужбину,  Они несут любовь свою.   Странное случилось с душою Лотария, когда Эльвира пропела эту песню.Какое-то воспоминание поднялось в душе его; какое- то событие детствасилилось выбиться из-под тумана времени. Он хотел что-то вспомнить и немог. С нами часто это бывает; с кем этого не случалось? Кто знает, - это,может быть, воспоминание такого же происшествия, но которое мы забыли ивспомнить не можем, может быть, и у каждого из нас в детстве быладевушка-облако или что-нибудь подобное (но в том только разница, что потоммы почти никогда не можем это вспомнить). Я, по крайней мере, твердоуверен, что я летал в детстве. Но обратимся к Лотарию; он долго простоял втаком положении, и когда очнулся, Эльвиры уже не было. Грюненфельд пошел вгостиную, где сидела г-жа Линденбаум.  - Как я виноват, - начал Лотарий, - я так заслушался, так забылся, чтои не видел, как ушла девица Эльвира.  - Да, она ушла.  - Мне очень жаль, что я не успел поблагодарить ее: она так прекраснопоет.  - Да, она хорошо поет; она ушла теперь.  - Куда же?  - Не знаю, только ее нет дома.  Такое спокойное незнание показалось странным Лотарию. Он хотелнепременно узнать от г-жи Линденбаум все подробности об Эльвире, и для тогорешился открыться ей, какое впечатление произвела на него ее воспитанница.  - Вот третий раз, как я ее вижу, - говорил Лотарий, - но мне кажется,что я ее видал где-то, что я ее давно знаю, что наши души близки другдругу. Да, да, мы давно знакомы; я люблю ее; она теперь все для меня.  Г-жа Линденбаум улыбнулась, посмотрела на Лотария и потом сказала:  - Год тому назад, когда я была еще в Англии, в один прекрасный летнийвечер пришел ко мне какой-то старик и с ним прекрасная девушка. "Вот ваммоя дочь, - сказал он, - я вам ее поручаю. Вы не будете раскаиваться, еслиее возьмете. Чего вам нужно? Денег? Извольте, назначьте какую угодно плату;но с условием: пусть она живет у вас, пусть в обществе известна будет подименем вашей воспитанницы; но она не обязана давать вам никакого отчета;она может отлучаться куда ей угодно, не спросясь и не сказываясь; словом,она должна иметь полную свободу".  Меня это поразило, предложение было так странно, лицо девушки было такинтересно, что я согласилась тотчас и отказалась от платы. Мне оченьхотелось узнать причины, заставлявшие отца отдавать дитя свое в чужие руки.Я спросила его. "Это не ваше дело", - отвечал он мне и ушел.  В этот вечер Эльвира очень плакала, вздыхала, смотрела на небо. Надругой день вышла ко мне с лицом спокойным, на котором выражалась твердаярешимость. Она была так же сурова, как и отец ее, но мало-помалу мысближались, и теперь, кажется, она меня очень любит.  Часто уходит она Бог знает куда, иногда надолго. Однажды я старалась уней выведать; но она напомнила мне слова отца своего ("Это не ваше дело").Вот все, что я могу вам сказать.  Грюненфельд ничего не отвечал, потом поблагодарил г-жу Линденбаум иуехал. Остальное время дня он был задумчив и не говорил ни слова; он не могтакже понять, почему, когда он бывал с Эльвирой, ему вспоминались летадетства, и он не мог удержаться, чтоб не говорить об них.  Каждый день Лотарий стал посещать г-жу Линденбаум. Каждый день более иболее знакомился он с Эльви-рой, и чем более сближался с ней, темнепонятнее, загадочнее и прелестнее была она для него.  Так шли дни, недели; Лотарий оставил свет и его законы, и его нигде небыло видно. Понимаете ли вы это удовольствие - вырваться из круга людей,где жили вы внешнею жизнию, пренебречь их толками и досадою и предпочестьсамолюбивому обществу одно существо, которое вы встретили здесь на земле,которое понимает вас и которому вы посвятили все свое время? Понимаете ливы удовольствие улыбаться на шутки и насмешки друзей ваших, с которыми выперестали видеться и которых неожиданно встретили, и думать про себя,смеясь над ними: "Они не знают, как я счастлив!" Лотарий был в такомположении; Лотарий был счастлив.  Вдруг он получает письмо от матери, в котором она зовет его непременнов деревню по одному важному семейственному делу.  Как быть? Должно расстаться; но Лотарий пишет письмо к матери, пишетдругое, и вот г-жа Н. получает письмо от г-жи Грюненфельд, в котором онаблагодарит г-жу Линденбаум за ласки, оказанные ее сыну, и просит ее вместес нею приехать на лето к ним в деревню. Г-жа Н. едет к своей приятельнице;та, по обыкновению, совестится, наконец, соглашается, и все дело уладилось.  Лотарий поскакал вперед на другой день к матери, в радостной надеждевстретить там скоро Эльвиру. Давно уже не был он на своей родине; уж год,как мать его уехала из города. Он приехал вечером. Зачем описывать радостьматери и сына после годовой разлуки? Есть минуты, есть сцены, которые дажеоскорбляют чувство в описании. Итак, сын увидался с матерью. После Лотарийбросился бегать по дорожкам цветника, по аллее сада, побежал в березовуюрощу, взглянул на липы, которые закрывали уже ветвями своими окна егодетской комнатки, сбегал на реку - везде, везде воспоминания; он перенессясовершенно в лета младенчества, и ему стало грустно. На другой день пошлихлопоты. Лотарий занимался с утра до вечера и в продолжение недели всеокончил. Он признался во всем матери, н она почти с равным нетерпениемдожидалась своих гостей. Лотарий вышел вечером на дорогу; она вилась,вилась перед ним и исчезала в отдалении. Когда вы смотрите на нее и когдаона, пустая, тянется вдаль перед вами, то она возбуждает какое-то чувствоожидания, вам становится грустно; перед вами лежит широкий след людей, иникого на нем не видно. Вы смотрите туда, где дорога сливается с небом, вызнаете, что она еще все тянется, туда, далеко, далеко, душа стремится занею и летит, летит, а перед ней все даль туманная, - это чудное состояние,какое-то безотчетное, безграничное стремление, какое-то Sehnsucht, но,верно, вы сами испытали все это, когда в деревне вечером выходили на дорогуи смотрели, вдаль.  Грустно было Лотарию, но сюда примешивалось еще другое чувство, - онсмотрел и ждал: не едут ли; но нет, одна пустая дорога лежала перед ним, иничто не оживляло ее. Лотарий задумался, опустил голову и, подняв ее черезнесколько времени, увидал что-то черное вдали по дороге. С минуту он ещестоял в недоумении, еще не смея верить своей надежде, но, наконец, точноразглядел дорожный экипаж; но еще все боясь ошибиться. Лотарий своротил сдороги и пошел по полю навстречу, удерживая свои шаги, как бы неторопился.Но вот экипаж поравнялся с ним, и Лотарий узнал Эльвиру. Все вышли и пешкомпродолжали путь. Когда они пришли в дом, мать Лотария была в саду; услыхав,она почти побежала навстречу, обняла г-жу Н., которая познакомила ее сг-жою Линденбаум, и поцеловала от души Эльвиру, которая сама кинулась кней, как к родной.  Ну, что и говорить, Лотарий был счастлив, счастлив и счастлив. Эльвирас такою радостью бегала по всем дорожкам и тропинкам, так внимательноосматривала все места, как будто бы сама родилась и провела здесь своедетство. Лотарий изумлялся. На другой день рано поутру попросила онаГрюненфельда повести ее в поле, которое было недалеко от села и к которомупримыкал большой лес. Лотарий не мог не спросить ее: не была ли онакогда-нибудь прежде в этой деревне; но она, смешавшись, отвечала, что оназдесь в первый раз и что, проезжая мимо, она любовалась этим местом,потому-то и хочет его видеть. Лотарий смолчал, хотя ответ не удовлетворилего, и повел в поле Эльвиру. Едва пришла она туда - и начала, как дитя,бегать и рвать цветы. Ее русые волосы прыгали по плечам ее. Она была такрада, рада детски.  - Лотарий, - сказала она вдруг, остановившись и устремив на неговзгляд свой.  - Ах, Эльвира, - вскричал тот, закрывши глаза рукою и как быочнувшись, - я вспомнил что-то, вспомнил... постойте, постойте!..  - Ничего, ничего, - вскричала Эльвира, - поскорее пойдемте домой.  Час от часу более всею душою предавался Лотарий Эльвире, и всезагадочнее становились для него ее поступки. Грюненфельд решился однаждыспросить ее, кто она.  - Зачем вам? - гордо отвечала Эльвира. - Вы видите меня, я перед вами,чего ж вам больше? Вы еще хотите знать: кто я? Зачем знать бедняку, откудападает луч солнца, который согревает его? Небо послало счастье человеку -наслаждайся и благодари.   Лотарий чувствовал, что любит Эльвиру, и не желал никакого ответногочувства. Он любил и благоговел перед нею, он уничтожался в своем чувстве;это был для него целый мир; он хотел только, чтобы он мог всегда любить ее,а не того, чтобы она его любила. Так дикий падает на колени перед солнцем,погружаясь в чувство благоговения и любви, и с благодарностию принимаетлучи, которые оно льет на него, не замечая. (Здесь довольно собственногочувства, взаимности здесь и помину нет).   В одну ночь с вечера не спалось ему, и он вышел в сад прогуляться.Луна накидывала флер дымчатых лучей своих на всю природу. Ее неверный блескоживлял предметы; всякий из них, казалось, готов был оторваться и сойти ссвоего места. Лотарий принял на себя это впе-чатление лунной ночи. Ему такбыло хорошо, и он, предаваясь мечтаниям, погружаясь в блажестве своегочувства, шел все далее и далее; он уже unrek выйти на небольшой луг,находившийся на краю сада, как вдруг ему послышался шум; он остановился подогромною липою, весь закрытый ее ветвями.  На поляне стоял седой, высокий, пасмурный старик, весь в белом; передним, тоже в белом платье, - девушка с русыми волосами - то была Эльвира.Вполне облитые сиянием лунным, они казались видениями.  Лотарий взглянул - точно молния осветила его душу. Он в одну минутуперенесся за десять лет своей жизни, он вспомнил и ночь, и луг, и этогостарика, и эту девуш-ку, виденную им еще в младенчестве, - ему теперь сталовсе ясно, он вспомнил, наконец, все вспомнил.  - Отец мой, - звучал голос Эльвиры, - будь спокоен, мне хорошо здесь;мы с тобой не расстаемся, ночью слетаешь ты ко мне, и я спешу к тебенавстречу. Я счастлива, отец мой, я люблю его.  - Но достоин ли он, дитя мое, чтобы такое чистое, прелестное,воздушное создание бросило для него свою милую родину и сошло на землю?  - Достоин, отец мой. Ах, ты не поверишь, как мне горько было встретитьего в первый раз. Он жил у меня в памяти прелестным ребенком с темно-русымикудрями, с сердцем невинным и чистым; и вдруг - как он не похож был насебя: все прекрасное было в нем подавлено его пустою жизнию; грустно,грустно мне было, отец мой. Он заметил меня, и не знаю, глаза ли моивысказали мои чувства, или воспоминание проснулось в нем; только онсмутился и тотчас оставил толпу. Он познакомился с г-жой Линденбаум; виднобыло, что он меня любит, и с тех пор какая перемена в нем, он опять так жепре- красен, как был назад тому десять лет.  - Тебе известно, дитя мое, что он не должен знать о любви твоей.  - Нет, нет! Он не узнает; и я не для того сошла на землю; нет - я будуего ангелом-хранителем, буду невидимо осенять его, услаждать все часы егожизни, - ты видишь, я оживила его душу; разве это не счастие? К тому же язнаю, что он меня любит.  - Да будет благословение мое над тобою, дитя мое, - сказал старик,положив свои руки на ее голову, - но ты знаешь: если он узнает, кто ты, тыне можешь более здесь оставаться.  - Знаю, отец мой, но он не узнает; воспоминание тревожит его; но егоусилия напрасны, он не вспомнит, нет.  - Прости, дитя мое.  - Прости, отец мой.  Старик исчез между деревьями. Эльвира смотрела ему вслед. Скоро белоеоблако промчалось по небу.  Эльвира вздохнула, опустила глаза и, поворотившись, чтобы идти назад,увидела Лотария, который во все это время был, как прикованный, и не знал,что делать. Она вся затрепетала, но, может быть, он и не видал. Эта мысльмелькнула в уме ее. Эльвира запела и, как бы теперь увидав Лотария, сказалаему: - Вы тоже гуляете?  Но увидев его смущенный, его неподвижный взор, она вскрикнула:  - Ах несчастный, что ты сделал! Ты узнал меня? Да, я девушка-облако.  Бледная, трепещущая, она оперлась на плечо безмолвного Лотария иговорила грустно:  - Ах, Боже мой. Боже мой! Итак, нигде, нигде нельзя укрыться отчеловека, итак, всюду найдет он существа, ему подобные; и воды, и леса, игоры проник он своим взором, но по небу летали вольные облака - он и в нихотыскал жизнь и создания, ему подобные, и там нет убежища.  Знай, что из каждого царства природы приходят в мир чудные создания, икогда перед тобою пронесется девушка с чудным, с вдохновенным взором, снебесной прелестью на лице, - знай: это гостья между вами, это создание издругого, чудесного мира.  Для тебя, мой Лотарий, сошла я на землю; тебе я посвятила себя; яникогда тебя не оставила бы, всегда лелеяла бы жизнь твою; я бы храниласчастие души твоей...  Но теперь, теперь...- и она становилась все бледнее и бледнее, - ядолжна с тобой расстаться.  Ты слышал, знаешь!  Прости, мой Лотарий, ты меня никогда не увидишь более здесь, но иногдапо небу пронесется облако, и ты узнаешь свою Эльвиру, которую знаешь илюбишь еще с детства. - Сейчас, отец мой...- говорила она, взглядывая налес; вдали, между деревьями, мелькал белый призрак. - Прости, мой Лотарий!  Она крепко, крепко прижала его к сердцу, поцеловала в лоб и удалилась.Лотарии, как безумный, упал на траву и неподвижно смотрел на небо.  Через минуту два облака промчались по небу.  Лотарий долго пролежал, как оглушенный. Когда он высвободился,наконец, из этого состояния, которое ни сон, ни обморок, было уже светло надворе; все, что вспоминал он, казалось ему каким-то сном. Задумчиво пришелон домой.  Но Эльвиры уже не было.  

 * * * 

   Говорят, всегда потом Лотарий был молчалив и грустен; но случалось,что на лице его проглянет улыбка и он весь оживится глубокою сердечноюрадостию. Тогда взор его бывал устремлен к небу, - а по небу неслось легкоеоблачко.  Мать его грустила о сыне, расспрашивала его, но он ничего не мог ейсказать, и все усилия ее развлечь, рас-сеять Лотария были тщетны. Онаподметила, что он становился радостен только при виде облака на небе, онадаже заметила вид этого облака, но не могла добиться от сына объяснений.  Однажды, пришедши к своему сыну, она нашла его мертвым, а по небуудалялись два легкие облачка.